Вечером 24 октября (6 ноября) 1917 г., когда в столице революционной России — Петрограде неудержимо раскручивался маховик вооруженного восстания против буржуазного Временного правительства, произошло событие, которое хотя и не оставило заметного следа в истории, но бросило яркий свет на бесплодность попыток реформистского решения наиболее жгучих проблем страны. По инициативе эсеровской и меньшевистской фракций Временного Совета Республики (так называемого Предпарламента) была принята резолюция (согласно терминологии того времени — 'формула перехода' к очередным делам). В ней, помимо осуждения большевистского восстания, Временное правительство призывалось — с целью ликвидации почвы для восстания — к немедленному изданию декрета о передаче земли в ведение земельных комитетов и решительному выступлению во внешней политике — с предложением союзникам провозгласить условия мира и начать мирные переговоры.п. в.); то обстоятельство, что все реформы тормозятся, оторвало правительство от широких слоев народа'. А бывший министр Временного правительства В. Чернов, оценивая на страницах эсеровской газеты 'Дело народа' деятельность правительства, заявил, что 'оно оказалось пораженным творческим бесплодием'. Соглашательство с буржуазией связывало по рукам и ногам и реформаторскую деятельность мелкобуржуазных демократов. Так, левоменьшевистская газета 'Новая жизнь' писала о двойственности, фактически о двуличии политики эсеров в земельном вопросе: 'Для народа — громы и молнии против помещиков. А на деле нечто иное'. Разработанный эсерами в Главном земельном комитете проект земельной реформы предусматривал сохранение помещичьего землевладения. 'Главные реакционные гнезда', 'главная опора старого режима — помещики — будут на своих местах'. В конечном счете лидерам меньшевиков и эсеров пришлось, по сути, отказаться от программы социальных реформ, принеся их в жертву политике сотрудничества (соглашательства, по терминологии того времени) с буржуазией. А ведь массы, особенно крестьяне и солдаты, в первые месяцы революции доверяли эсерам и меньшевикам, надеялись, что можно будет все вопросы разрешить ко всеобщему благу посредством реформ и соглашения с буржуазией. Немалые шансы решить животрепещущие проблемы путем реформ существовали в первые месяцы революции. Но для этого буржуазия должна была пойти на компромисс с народом. Она этого не сделала и не смогла даже найти общего языка по вопросу о земле с зажиточной, кулацкой частью крестьянства. В России 1917 г. Вообще трудно давался политический диалог и неохотно заключались компромиссные соглашения. Так, известно, что руководящие центры меньшевиков и эсеров, кичившиеся своей политической культурой, отказались от компромисса, предложенного им большевиками после поражения корниловщины, — от перехода власти к эсеро-меньшевистским Советам и разрыва блока с буржуазией (см.: Ленин В. И. Полн. Собр. Соч.т. 34. С. 244). Сейчас трудно судить, какую перспективу политического развития это открыло бы перед страной, но одно несомненно: удалось бы избежать раскола революционных и демократических сил (или отсрочить его), а значит, предотвратить гражданскую войну. Никому не возбраняется вздыхать по несостоявшимся буржуазным альтернативам Октября. Но реалии таковы: перевес сил был на стороне революционного народа, и он решил вопрос о выборе пути в свою пользу, избрав социализм.
