Это у меня с прошлого урока истории осталось) Еще ребенком Петр поражал людей красотой и живостью своего лица и фигуры. Из-за своего высокого роста — 204 см (6 футов 7 дюймов) — он выдавался в толпе на целую голову. В то же время, при таком большом росте, он был не богатырского сложения — носил обувь 38 размера, а одежду 48 размера. Руки Петра были также небольшие, и его плечи узкие для его роста, то же самое, его голова была также мала по сравнению с телом. Окружающих пугали очень сильные судорожные подергивания лица, особенно в минуты гнева и душевного волнения. Эти конвульсивные движения современники приписывали детскому потрясению во время стрелецких бунтов или попытке отравления царевной Софьей. Во время заграничных поездок Петр I пугал утонченных аристократов грубоватой манерой общения и простотой нравов. Ганноверская курфюрстина София писала о Петре так: «Царь высок ростом, у него прекрасные черты лица и благородная осанка; он обладает большой живостью ума, ответы у него быстры и верны. Но при всех достоинствах, которыми одарила его природа, желательно было бы, чтобы в нем было поменьше грубости. Это государь очень хороший и вместе очень дурной… Если бы он получил лучшее воспитание, то из него вышел бы человек совершенный, потому что у него много достоинств и необыкновенный ум.» Позднее, уже в 1717 году, во время пребывания Петра в Париже, герцог Сен-Симон так записал свое впечатление о Петре: «Он был очень высок ростом, хорошо сложен, довольно худощав, с кругловатым лицом, высоким лбом, прекрасными бровями; нос у него довольно короток, но не слишком, и к концу несколько толст; губы довольно крупные, цвет лица красноватый и смуглый, прекрасные черные глаза, большие, живые, проницательные, красивой формы; взгляд величественный и приветливый, когда он наблюдает за собой и сдерживается, в противном случае суровый и дикий, с судорогами на лице, которые повторяются не часто, но искажают и глаза и все лицо, пугая всех присутствующих. Судорога длилась обыкновенно одно мгновение, и тогда взгляд его делался странным, как бы растерянным, потом все сейчас же принимало обычный вид. Вся наружность его выказывала ум, размышление и величие и не лишена была прелести.»
