Безусловно, Распутин был сильным сенситивом. Он действительно помогал больному царевичу Алексею и пользовал других больных. Но использовал свои способности себе во благо. Распутину нравилось быть центром внимания, его натуре начала льстить популярность. Это искушение он не сумел преодолеть и последние годы становился постепенно жертвой своей гордыни. Сознание собственной значимости нетрудно заметить в его же собственных словах. Много раз, например, повторял он царице: «Меня убьют, и тебя убьют», и «я» звучит здесь прежде всего. Обострившаяся борьба в верхах, столкновения распутинских ставленников с другими членами правительства, неспособность тех или иных представителей высшей администрации справляться с порожденными войной сложнейшими проблемами государственной жизни вызвали «министерскую чехарду» . За два с половиной года войны в кресле премьера побывало 4 человека, на посту министра внутренних дел — 6, министрами земледелия, юстиции и военным — 4. Постоянные перетасовки в правящих кругах дезорганизовывали работу бюрократического аппарата. Его позиции и в центре, и на местах в условиях глобальной войны и порожденных этой войной небывалых проблем ослабевали. Авторитет власти, не желавшей сотрудничать с оппозицией и вместе с тем не решавшейся зажать ей рот, был окончательно подорван. В результате, на смену минимально честным чиновникам и министрам приходили те, кто, чтобы получить место в иерархии поближе к “помазанникам Божьим”, не чурались угодничать перед “святым старцем” — в любой форме. К нему на поклон пошли теперь и лица из правительства. С подачи Распутина меняется и председатель Совета Думы, — думцы в бешенстве. Начинается последняя, смертельная схватка на ковре и под ковром империи. Некоторые наши историки указывают на то, что многие советы Распутина этого последнего года его жизни по внутренней и внешней политике были правильны, умны, даже мудры. Наверное. Но теперь все это было уже бесполезно, — и для страны, и для царской семьи, и для самого Распутина.
