… Встав с тяжелой, после вчерашнего, головой, он почесал тестикулы и трусцой — вместо утренней зарядки — посеменил к погребу. В открытой только вчера четверти не только не осталось ни огурцов, ни рассола, но и сама банка была несколько нецелого вида. «Опять кум закусывал» — подумал Прохор, приподняв крышку кадушки, и, захватив изрядную жмень кислой капусты, отправил ее в рот. Однако тупо стучащие в висках молоточки предупреждали о необходимости вывести остатки вчерашнего перебора новой порцией раствора этанола. Мол, не примешь — хуже будет… И, вынув из под половицы купюру, Прохор засеменил в сельпо. Еще выходя из дома, заметил он пасущуюся в огороде парочку медведей.- Блин! Развелось вас! — рявкнул Прохор, запустив в медведей одной из стоящих в дверях вчерашних чекушек. Медведям было не привыкать, и с занятой ими позиции на грядке, где предположительно сажалась морковь, они переместились на делянку, где теоретически должна была расти репа, и продолжили свои изыскания съестного. Вступать с ними в дискуссию Прохору не хотелось — трезвые медведи с явной неприязнью поглядывали на помятого с бодуна крестьянина. «Ладно, хоть перепашут» — махнул рукой на оккупантов Прохор и целеустремленно двинулся в путь… Впрочем, у самого магазина путь этот ему преградил вчерашний визави — кум. Он лежал на обочине на островке сравнительно сухой земли ровнехонько посередине между двумя никогда не засыхающими лужами. Лужи эти рядом живущие сельчане гордо именовали «озерами» и выпускали поплавать в них немногих выживших гусей, по их мнению символизирующих озерных лебедей. Прохорова же кума, в состоянии любого опьянения даже ночью умудрявшегося безошибочно найти сухую перемычку между ними для ночлега, прозвали «Робинзоном». Прохор хотел было обойти Робинзона стороной — постепенно возвращавшаяся память задела струнку — вчера тоже с того же началось. Но кум лежал в такой умоляющей позе, что пройти мимо Прохор не смог. — Похмеляться бушь? — со всей возможной вежливостью, разбудив кума тремя ударами кирзового сапога в бок, спросил Прохор.- А то! — не открывая глаз и ни на дюйм не изменив положения собственного тела, обрадованно ответип Робинзон… — Кар? — ввязалась в разговор сидящая на ближайшей березе ворона.- А кар всегда, молча, блин! — передразнил ее Прохор.- Во-во… — подтвердил голос с «острова» .
