Моцарт: Постой же: вот тебе, Пей за мое здоровье. Но божество мое проголодалось. Он же гений, Как ты да я. А гений и злодейство —Две вещи несовместные. За твоеЗдоровье, друг. За искренний союз, Связующий Моцарта и Сальери, Двух сыновей гармонии. Когда бы все так чувствовали силуГармонии! Но нет: тогда б не могИ мир существовать; Никто б не сталЗаботиться о нуждах низкой жизни; Все предались бы вольному искусству. Нас мало избранных, счастливцев праздных, Пренебрегающих презренной пользой, Единого прекрасного жрецов. Сальери: Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет — и выше. РемеслоПоставил я подножием искусству; Я сделался ремесленник: перстамПридал послушную сухую беглостьИ верность уху. Звуки умертвив, Музыку я разъял как труп. А ныне — сам скажу — я нынеЗавистник. Я завидую; глубоко, Мучительно завидую. — О небо! Где ж правота, когда священный дар, Когда бессмертный гений — не в наградуЛюбви горящей, самоотверженья, Трудов, усердия, молений послан —А озаряет голову безумца, Гуляки праздного? … Мне не смешно, когда маляр негодныйМне пачкает Мадонну Рафаэля; Мне не смешно, когда фигляр презренныйПародией бесчестит Алигьери. Пошел, старик. Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь. Я знаю, я… . Я избран, чтоб егоОстановить — не то, мы все погибли, Мы все, жрецы, служители музыки… Но ужель он прав, И я не гений? Гений и злодействоДве вещи несовместные. Неправда: А Бонаротти? Или это сказкаТупой, бессмысленной толпы — и не былУбийцею создатель Ватикана?
