Нам в школе такое-же задание дали, вот речь Тараса о товариществе (тут же и патриотизм) Речьо товариществе—Хочетсямне вам сказать, панове, что такое естьнаше товарищество. Вы слышали от отцови дедов, в какой чести у всех была землянаша: и грекам дала знать себя, и сЦарьграда брала червонцы, и города былипышные, и храмы, и князья, князья русскогорода, свои князья, а не католическиенедоверки. Все взяли бусурманы, всепропало. Только остались мы, сирые, да, как вдовица после крепкого мужа, сирая, так же как и мы, земля наша! Вот в какоевремя подали мы, товарищи, руку набратство! Вот на чем стоит нашетоварищество! Нет уз святее товарищества! Отец любит свое дитя, мать любит своедитя, дитя любит отца и мать. Но это нето, братцы: любит и зверь свое дитя. Нопородниться родством по душе, а не покрови, может один только человек. Бывалии в других землях товарищи, но таких, как в Русской земле, не было такихтоварищей. Вам случалось не одномупомногу пропадать на чужбине; видишь —и там люди! Также божий человек, иразговоришься с ним, как с своим; а какдойдет до того, чтобы поведать сердечноеслово, — видишь: нет, умные люди, да нете; такие же люди, да не те! Нет, братцы, так любить, как русская душа, — любитьне то чтобы умом или чем другим, а всем, чем дал бог, что ни есть в тебе, а… —сказал Тарас, и махнул рукой, и потрясседою головою, и усом моргнул, и сказал: — Нет, так любить никто не может! Знаю, подло завелось теперь на земле нашей; думают только, чтобы при них были хлебныестоги, скирды да конные табуны их, дабыли бы целы в погребах запечатанныемеды их. Перенимают черт знает какиебусурманские обычаи; гнушаются языкомсвоим; свой с своим не хочет говорить; свой своего продает, как продают бездушнуютварь на торговом рынке. Милость чужогокороля, да и не короля, а паскуднаямилость польского магната, которыйжелтым чеботом своим бьет их в морду, дороже для них всякого братства. Но упоследнего подлюки, каков он ни есть, хоть весь извалялся он в саже и впоклонничестве, есть и у того, братцы, крупица русского чувства. И проснетсяоно когда-нибудь, и ударится он, горемычный, об полы руками, схватит себя за голову, проклявши громко подлую жизнь свою, готовый муками искупить позорное дело. Пусть же знают они все, что такое значитв Русской земле товарищество! Уж еслина то пошло, чтобы умирать, — так никомуж из них не доведется так умирать! … Никому, никому! … Не хватит у них на томышиной натуры их!
