Арест Заболоцкого. Переделкино. Стихотворения «Утро» , «Бегство в Египет» В 1938 году Николай Заболоцкий был арестован. К этому времени он написал поэмы «Деревья» , «Торжество земледелия» , «Птицы» , «Безумный волк» , «Столбцы» 1929 года были расширены и как бы распались на два обширных цикла: «Городские столбцы» и «Смешанные столбцы». Несмотря на то, что Заболоцкий знал о массовых репрессиях в Ленинграде, объявление об аресте было для него неожиданным ударом. Когда Заболоцкого доставили в дом предварительного заключения, он сразу же столкнулся с действительностью, которая оказалась куда страшнее самых невероятных слухов об этом учреждении. Допрос продолжался около четырех суток без перерыва и сопровождался бранью, оскорблениями, угрозами. Не давали пищи, не давали спать. От Заболоцкого добывались признания в том, что он состоит в некоей контрреволюционной организации, якобы возглавляемой Тихоновым. Требовали, чтобы он назвал членов этой организации, сознался в преднамеренно антисоветском характере своего творчества. В написанной 18 лет спустя «Истории моего заключения» он вспоминал: «Ноги мои стали отекать, и на третьи сутки мне пришлось разорвать ботинки, так как я не мог более переносить боли в стопах. Сознание стало затуманиваться, и я все напрягал для того, чтобы отвечать разумно и не допустить какой-либо несправедливости в отношении тех людей, о которых меня спрашивали… На четвертые сутки в результате нервного напряжения, голода и бессонницы я начал постепенно терять ясность рассудка. Помнится, я уже сам кричал на следователей и грозил им. Появились призраки, галлюцинации: на стене и паркетном полу кабинета я видел непрерывное движение каких-то фигур. Вспоминается, как однажды я сидел перед целым синклитом следователей. Я уже нимало не боялся их и презирал их. Перед моими глазами перелистывалась какая-то огромная воображаемая мной книга, и на каждой ее странице я видел все новые и новые изображения. Не обращая ни на что внимания, я разъяснял следователям содержание этих картин. Мне сейчас трудно определить свое тогдашнее состояние, но помнится, я чувствовал внутреннее облегчение и торжество свое перед этими людьми, которым не удается сделать меня бесчестным человеком"*.
