Он ходил босым, в старых, вытертых штанах, без шапки, в грязной ситцевой рубахе, с разорванным воротом. Он был человеком никому не нужным, у него не было друзей, грубо говоря, он был отбросом общества. Его не интересовало завтра, он жил сегодняшним днем: “Лишь бы было хорошо сегодня, а на завтра — мы подумаем завтра”. Челкаш не работал нигде, его не допускали даже на гавань грузчиком, его не хотели нигде видеть. Челкаш не хотел признавать, что он – отбросок, никому не нужное жалкое существо, человек, отпустившись на “дно жизни”. От этих чувств он освобождался с помощью выпивки, но и море играло в этом большую роль. На море в нем всегда поднималось широкое, теплое чувство, — охватывая все его душу, оно немного очищало ее от житейской скверны. Он ценил это и любил видеть себя лучшим тут, среди воды и воздуха, где думы о жизни и сама жизнь всегда теряют – первые – остроту, вторая – цену. На море он чувствовал себя владыкой всего, забывал о жизни на суше… Но, несмотря на нищету и т.д., Челкаш не теряет всякие человеческие качества, хотя он и вор, но душевные ценности в нем присутствуют. По разговорам с Гаврилой можно понять, что Челкаш когда-то жил в деревне, у него был отец, мать, своя земля, на которой он когда-то жил и работа… Он старался никогда не вспоминать о них, но Гаврила заставил его все вспомнить, несмотря на то, что Челкаш о них, о деревенской жизни говорил неохотно, с волнением. Гаврила заставил Челкаша вспомнить все свое прошлое, осознать, что он ничего не стоит, что он никому не нужен.… Поэтому Челкашу он чуть не нравился, но все равно Челкаш жалел его. Челкашу было приятно лидерствовать над ним, смотреть, как он [ГАВРИЛА] боится его, страдает…. Челкаш в это время чувствовал себя человеком, лидером… Вором он стал потому, что любил свободу.
