Помогите, пожалуйста, сформулировать только авторскую позицию Куприна в…

Помогите, пожалуйста, сформулировать только авторскую позицию Куприна в данномотрывке! Я молчал, охваченный тоскливым предчувствием близкого одиночества. Олеся вдруг поднялась и присела на постели. Лицо ее стало сразу серьезным.- Ваня, послушай… — произнесла она с расстановкой. — Скажи мне: покамест ты был со мною, был ли ты счастлив? Хорошо ли тебе было? — Олеся! И ты еще спрашиваешь! — Подожди… Жалел ли ты, что узнал меня? Думал ли ты о другой женщине, когда виделся со мною? — Ни одного мгновения! Не только в твоем присутствии, но даже иоставшись один, я ни о ком, кроме тебя, не думал.- Ревновал ли ты меня? Был ли ты когда-нибудь на меня недоволен? Нескучал ли ты со мною? — Никогда, Олеся! Никогда! Она положила обе руки мне на плечи и с невыразимой любовью поглядела вмои глаза.- Так и знай же, мой дорогой, что никогда ты обо мне не вспомнишь дурноили со злом, — сказала она так убедительно, точно читала у меня в глазахбудущее. — Как расстанемся мы с тобой, тяжело тебе в первое время будет, ох как тяжело… Плакать будешь, места себе не найдешь нигде. А потом всепройдет, все изгладится. И уж без горя ты будешь обо мне думать, а легко ирадостно. Она опять откинулась головой на подушки и прошептала ослабевшимголосом: — А теперь поезжай, мой дорогой… Поезжай домой, голубчик… Устала янемножко. Подожди… поцелуй меня… Ты бабушки не бойся… она позволит. Позволишь ведь, бабушка? — Да уж простись, простись как следует, — недовольно проворчаластаруха. — Чего же передо мной таиться-то? … Давно знаю… — Поцелуй меня сюда, и сюда еще… и сюда, — говорила Олеся, притрагиваясь пальцем к своим глазам, щекам и рту.- Олеся! Ты прощаешься со мною так, как будто бы мы уже не увидимсябольше! — воскликнул я с испугом.- Не знаю, не знаю, мой милый. Ничего не знаю. Ну поезжай с богом. Нет, постой… еще минуточку… Наклони ко мне ухо… Знаешь, о чем я жалею? — зашептала она, прикасаясь губами к моей щеке. — О том, что у меня нет оттебя ребеночка… Ах, как я была бы рада этому! Я вышел на крыльцо в сопровождении Мануйлихи. Полнеба закрыла чернаятуча с резкими курчавыми краями, но солнце еще светило, склоняясь кзападу, и в этом смешении света и надвигающейся тьмы было что-то зловещее. Старуха посмотрела вверх, прикрыв глаза, как зонтиком, ладонью, изначительно покачала головой.- Быть сегодня над Перебродом грозе, — сказала она убедительным тоном.- А чего доброго, даже и с градом.