struva
Проверьте, пожалуйста, эссе на ошибки (как грамматические, так и стилистические): Как бы мне не хотелось этого признавать, но я совершилпрактически ту же ошибку, которую допустила и Вера Николаевна. Как и многие люди, мы с ней живем, глядя куда-то далеко вперед, рвемся туда, тем временем даже и не замечая той тоненькой, худенькой веточки у нас на пути, и запинаемся. В повести меня поразила та искренность, самоотверженность, теплая забота, с которой господин Желтков относится к своей жизни. К княгине Шеиной. Да, ведь она была для него всей жизнью, всем миром — той самой вещью, тем самым человеком, наполнявшим его бытие смыслом и радостью, значением, сутью. Мало кто, пожалуй, понимал это. Даже В. Н., хоть и чувствовала груз невыносимой тягости и волнения от нависшей у нее на плечах масштабности, значимости для далекой и таинственной персоны, но не видела ее. Другое дело, муж — уж кто-то, а он, как никто другой, смог добраться до оснований, до корней истинных помыслов Желткова, потому и, в противоположность Николаю Николаевичу, ничуть не злился, не наседал, даже сочувствовал в чем-то, переживал его трагедию вместе с ним. Ощущения княгини не подвели ее: над побережьем приспустились тучи, почернело небо, а ГСЖ обнаружил, что во имя Мира, ради его благополучия придется пожертвовать собой, отойти в сторону. И первые листья начали спадать с пожелтевших деревьев… Сцена прощения Веры Николаевны с усопшим показалась мне очень символичной: автор неслучайно называет его «трупом». Ни телом, ни покойным, а именно трупом. И ничто иное так точно не описывает его историю, ведь «труп» — понятие исключительно посмертное. Живых трупов не бывает. Они появляются, и тут им, наконец, уделяют внимание в существующих для этой цели отделениях. Так и автор, называя Желткова «трупом», еще раз подчеркивает, что его разглядели, опознали только тогда, когда он умер.
